Вайчунас Анатолий
Конец г-интермана
Рассказ
Я это приготовил для сайта, с которого ушёл через две недели, убедившись что читали мои произведения пока они не погрузились на глубину наваливаемого такого же сверху, а не от того, что они чем-то привлекли читателей, не удержавшихся от того, чтобы посоветовать другим...
Приготовил на случай вопроса: а куда девался тот автор со странными и удивительными рассказами. Но, наверное, в написанном мною нет: ни странного, – не отличимого от избытка привычно странного; ни вызывающего удивление, – для всеядно-удивившихся. Что же со мной не такого? Ведь прочитавший-моё всегда прав.
Да, оказывается, мне не чужды никакие из авторских ощущений, попавшего в западню самиздата, попавшего на приманку читателя, заинтересованно собравшегося вкруг незамирающей супермыльницы.
Да, я сделал всё, что от меня зависело: махал призывно руками, писал крупными буквами, поворачивался всеми боками...
Я исчезаю отсюда с чистой совестью. Вот и здесь, я, после недолгих барахтаний, оказался в звуконепроницаемом мыльном пузырьке, промелькнувшем на глазах у дюжины случившихся созерцателей незатейливо радужной игры красок и прихотливого всплывания, и лопанья: на подъёме – истончившихся; и при неизбежном соприкосновении с землёй – самых прочных.
Это другим суждено неутомимо пузыриться в этом месте, реинкарнируясь в новом пузырьке, но с прежней надеждой на более прочную и привлекающую оболочку. А у меня, – оно единственное и неповторимое в другой жизни, – то что было внутри этого пузырька.
Неужели я был неотличимо похож на всех, и каждый был способен писать так, как это выходит у меня. Или все несут в себе именно это ощущение, вне зависимости от неслучайно приобретаемого чувства нетленности и нерастворимости едким временем, сработанного тленными руками.
Исчез, не оставив даже сожалений о себе, исчез при несостоявшейся ощутимости хоть кем-то моего существования.
Кто может сказать иное, – счастливец, которому достаточно самовыражения, ибо ему прежде всего недоставало слушателей себя среди нежелающих, по жизни, признать в нём способность нести что-то другим, в их чувства, в их ощущение мира. Или ещё больший счастливец, – до степени более полной неадекватности, когда не нужны ни слушатели, ни читатели, а только собственное ощущение не хуже сделанного, чем держивал в своих руках, и стоящего, наверное не меньше... и ему невдомёк, что нормальная часть людей не желает держать по собственной воле то, чему он завидует и подражает...
Пок! Это читатель не вынес слишком мельтешащих трепыханий моего пузырика и утешающе коснулся пальчиком его оболочки. Мы расстались с моей душой... Наверное, в бездну легче падать, чем вот так, в ожидании неизбежной Земли...
... Потирая ушибы, я уныло поплёлся в место нечаянного своего отрыва, давая себе зарок: никогда более не расставаться со своей душой... а она, подлая, уже давно вернулась перегруженной, новыми шальными, впечатлениями из-за грани радужного бытия, и нетерпеливо витает возле упруго дрожащей, и набирающей объём, плёнки, когда-то стеклянного экрана...
2006г, 2008г.
Использование произведения, большее чем личное прочтение, оговаривается открытой наследуемой А.теД лицензией некоммерческого неизменносодержательного использования в интернете